ИТАК, ДАВАЙ ПОВТОРИМ
Окончание. Часть 5
Здесь можно прочитать первую, вторую, третью и четвертую части.
***
Через два часа мы оказались в другой жизни. Место рождения — аэропорт Атланты. Первое слово:
— Жарко!
— Жарко? Только конец марта, — расстроились родственники.
— А что у вас в июле? Они не ответили, только быстро усадили в охлажденные машины. Города не было видно.
— Где город? — спросила по дороге.
— Перед тобой.
Передо мной были заросли, слабо мигали огоньки, вероятно дома, где уже похрапывали их владельцы.
— Ты думала это Нью-Йорк? Это Атланта. Увидишь завтра.
Ночью нам позвонили оттуда.
— Ну что? — кричали с другой стороны земли. — Как Америка?
— Не знаю.
— А какое впечатление в целом? — настаивали они.
— В целом — откройте энциклопедию.
— А по частям?
— По частям? — я положила трубку, взяла тетрадь и написала:
«Америка. Часть I».
Мы на другой планете. Похожа на Сахару. Встретили. Привезли в прохладный дом. Видела такие дома в кино. Поэтому даже не зашаталась. Ночью не могла уснуть, было слишком тихо. Встала и пошла бродить по дому. Большая стеклянная дверь выходила в сад. Открыть? Нет, страшновато. Я еще ничего не знаю. Здесь абсолютно все другое. Язык, время, деньги, температура воздуха, метрическая система, таблица мер и весов, правда, таблица умножения такая же. Где-то зашумела вода, я поняла, что кому-то еще не спится. Сын подошел на цыпочках, и мы стали смотреть в сад.
— Ну? — спросил он.
Это был не только вопрос. Я лбом уткнулась в стекло.
— Не думала, что в Америке так тихо. Ты уверен, что мы в Америке?
— Мама, в доме четыре туалета, — сказал он шепотом. — Это Америка.
И мы пошли спать. Но четыре туалета, все-таки, потрясли воображение.
Наконец-то, увидим город. Итак, где город? Или, хотя бы, люди? Где американский народ? За рулем. Поэтому нет тротуаров и нет прохожих. Кроме бегунов, которые прохожими не считаются. Только белки, птицы и еще какие-то мелкие твари, абсолютно незнакомые и нестрашные. Только кусты, цветы и деревья. И запахи, запахи, запахи.
— Кажется, не за горами аллергия, — сказала, чихая. — Когда кончится этот ботанический сад и начнется город?
Но это и был город.
— Красиво? — спросили меня.
— Красиво. Но где люди?
— На работе.
— А безработные?
— Ты что? В такую жару? Они в магазинах.
И мы пошли на первую экскурсию в американский магазин.
По размерам магазин был чуть больше павильона «Животноводство» на ВДНХ. Я посмотрела на переполненные ряды и сразу устала.
— Хочешь что-нибудь? — спросили меня.
— Хочу. Но не знаю, что.
Откуда я могла знать? Может, через год. В магазине впервые увидела людей. Они улыбались и кивали так, будто мы с ними где-то встречались. Но я же знала, что только вчера приехала. Люди грузили в коляски все подряд, особенно мороженое.
— Похоже, завтра война, — ужаснулась я.
— Нет, это недельная норма, — ответила родня. — Мы же — самые толстые в мире.
А вечером позвонили оттуда.
— Ну, как там Америка? — кричали опять.
— Пока не знаю. Не тратьте деньги.
— Ладно. А город?
— Я видела только улицу, где магазин.
— А магазин?
— Не тратьте деньги. Про магазин напишу отдельно.
— Ладно. А люди?
— Пока улыбаются.
— А одеты как?
Я чуть прикрыла трубку рукой, чтоб не услыхали родственники:
— Не поверите. Шорты да майки. Мы в таком даже мусор не выносили. Одному хотела подать мелочевку. Но он от меня бегом — прямо к своему «Мерседесу». Только бабули одеты по форме: серебряные букли, серебряные туфли, серебряные ногти и белые штаны.
— А что с работой?
— С работой? — я положила трубку, взяла тетрадь и написала: «Америка. Часть II».
К жилью в Америке относятся уважительно, поэтому даже комнатку в полуподвале здесь называют апартаменты. Через неделю мы въехали в апартаменты. Второй этаж, паркетный пол, постукивали мои каблуки, а сосед снизу кричал:
—Мэм! Ваши каблуки у меня знаете где?
И добавлял коротенькое слово. Такое длинное предложение мне было не по зубам. Наконец, нас вызвали в отдел трудоустройства.
— Хвали себя, — наставляли родственники. — Ты все можешь.
— Думаете, могу? — волновалась я.
— А они разве могут? Но говорят.
Встретили, как родных. Кофе, чай, общие вопросы. Потом перешли к частному. Я себя хвалю, они улыбаются. Могу, говорю, русскую литературу преподавать, украинскую, историю, географию. Черчение с рисованием и труд. Тут я выдохлась. Дальше шли точные науки. Интерес к моей педагогической деятельности никто не проявил.
— А что вы еще умеете?
Настоящих профессий больше придумать не могла, поэтому сказала правду:
— Я умею хорошо готовить.
И перечислила наименования. Какие текли слюнки! Сказали, что позвонят.
— Не надо было говорить про готовку, — качали головой родственники. — Отправят в «Моррисон».
— Это ресторан? — я уже видела себя шеф-поваром.
— Кто его знает? Там много наших. Убирают столы, рубят овощи. Кажется, кафе, но наши называют это — жрачка.
В жрачку меня не взяли. На всех ресторанов не хватило. Но милые дамы позвонили и сказали, что в гостинице есть какая-то должность, надо пройти интервью. Перед интервью яростно учила английский язык. Мне купили телевизор и диван. Вырвать из рук пульт не мог никто. Даже ночью. И все же, крепко я знала только три слова: yes, no и money. В ночь перед интервью мне приснился сон.
Будто приехала на автобусе к большому карточному домику. Постучала по бубновой шестерке. Дверь открыла девятка. Я тихо сказала: money. Девятка поняла, что это по поводу работы и вызвала Даму. Дама спросила, знаю ли я, что такое гостиница и бывала ли в номерах.
— No. У нас на эту работу трудно было попасть. В номерах не бывала, не проходила по стандарту.
Дама показала меня Валету. Тот сказал, что мой размер для гостиницы в самый раз, я легко смогу пролезть между кроватями.
— Это шифровка?
— Нет, мы говорим открыто. Вы нам подходите. Идите к Королю.
Король посмотрел канцелярским взглядом и спросил, хочу ли я пить. — Я не пью.
— Курите?
Опустила глаза.
— Yes. Когда мужа нет дома.
— У нас никто не обманывает, — устало сказал Король и дал мне мятную конфету. Потом открыл шкаф, пошарил и вытащил пылесос. — Сколько раз вы сможете поднять?
Я никогда не поднимала пылесосы. Сумки, чемоданы, авоськи, но пылесосы — никогда.
— А сколько раз нужно?
— Пока не кончится рабочий день.
Подняла пылесос несколько раз — сразу подскочило давление. Король проверил мой пульс и сказал, что для Америки — это норма. — Всё. Можете идти к Тузу.
— Мне ему надо что-нибудь дать? — задала привычный вопрос.
— А что вы можете дать? — тихо спросил Король.
— Матрешку.
Король улыбнулся.
— Матрешки его не интересуют.
Туз меня пригласил на ланч. Матрешками он не интересовался. Нежно косил на официанта. И тихо вел разговор о ванных, постелях и, конечно же, пылесосах.
— Ну что, вы согласны?
— Сколько? — я посмотрела в его тузовые глаза.
— Пять долларов в час. Но это начало. Если понравитесь, каждый год — 25 центов прибавки.
Он вынул кошелек, расплатился с официантом, потом полистал зеленые бумажки и выбрал для меня одну.
— Вы так далеко ехали, это вам на бензин.
— Вообще-то, я на автобусе.
Тогда он поменял бумажку.
— Значит на обратный билет.
Я шла к автобусу, в руке зеленым огнем горел мой первый американский доллар.
Кто-то пытался разжать мой кулак.
— Не отдам! — кричала и отбивалась ногами.
— Нет, отдашь! — налегали двое.
Двое на один доллар! Боже, как они выворачивают мою руку. Я же не подниму пылесос.
— Не трогайте эту руку! — стонала я, и вдруг один бандит сказал:
— Неси кипяток.
Кипяток! Я рванулась, упала на пол и тут же открыла глаза. Передо мной, скрестив руки, как санитары в психбольнице, стояли муж и сын.
Кулак разжался, пульт грохнулся на пол.
— Через пятнадцать минут подойдет автобус, — сказал муж.
И я поняла, что на работу меня взяли только во сне.
Но интервью прошло хорошо. Дали униформу, я набила коляску туалетной бумагой, бельём, мылом и метелкой, сверху прикрепила пылесос. Так же как во сне, мне дали пять долларов в час, и пообещали 25 центов прибавки ежегодно. Назавтра был мой первый рабочий день в Америке.
Выскочила из дома резво, как первоклассник. Через восемь часов вползла обратно и легла на диван.
— Ну что? — спросил глава семьи.
— Надо выпить.
— За что?
— За моё возвращение. Тринадцать комнат, — прошептала я.
— Это много или мало?
— Норма — восемнадцать. Сегодня дали скидку. А завтра будет норма. Приедешь, заберешь моё тело.
— А как английский? — вдруг спросил он.
— Кровати меня понимают. Там в каждой комнате телевизор, можно посматривать.
— Это хорошо, — он стащил с меня кроссовки. — Помнишь, тебя послали на картошку, платили 30 копеек в день, там не было ни телевизора, ни туалета, ни воды, разве здесь хуже?
— Сравнил, — отмахнулась я. — Зато там было весело.
— А тут? За один час скуки ты получаешь пять долларов! Как кинозвезда, — и он пошел разогревать обед.
Хотела возразить, но в это время позвонили оттуда.
— Ну, как там Америка?
— Задавайте легкие вопросы, — устало ответила я.
— А с работой что?
— Кинозвездой работаю. Играю горничную. И не перебивайте меня своими вздохами.
— Сколько будешь сниматься?
— Этого я не знаю, — положила трубку, взяла тетрадь, и написала: «Америка. Идут съемки».
Но любой фильм подходит к концу. И начинается другой. Только почему время в этой стране имеет такую скорость?
А оттуда все еще спрашивают: чем отличаются американцы. Отличаются. Они не любят заливной язык. И селедку под шубой. Зато два раза в день принимают душ. И на дезодоранты тратят больше денег, чем на водку. К тому же, американцы неизлечимые патриоты. В отличие от нас — излечимых. Плачущие под звуки своего гимна, они казались нам слишком наивными. До 11 сентября. Потом мы все вместе стали в длинную очередь, небывалую для этой страны. Очередь за американским флагом.
Уходящее время пугает. Казалось, только недавно начали новую жизнь. И вдруг, просматривая фотографии, натыкаешься на альбом – «Ранний американский период». Начинаешь верить в несправедливость.
Я беру сумку и складываю в нее все альбомы. Все периоды. Пусть лежат одним куском. Сумка трещит и расползается, жаль выбросить — она прошла с нами пол-Европы. Что-то хрустит под подкладкой. Просунула руку, нащупала какие-то бумажки. Вытянула пожелтевшие, высохшие листочки. И в памяти быстро проскочило всё. Вся наша суета: Брест, Варшава, Вена, Рим… Инструкция для отъезжающих. Читать и плакать начала одновременно.
Итак, давай повторим? Только не так быстро.
